Tweet

В милицейской западне

Сережу позвали проехать в отделение — для разговора. Как-то подозрительно по-дружески приглашали стражи порядка в машину. Так на зоне «петухи» с выщербленными об парашу зубами выманивают сидельца из барака — чтобы в потемках садануть заточкой. Дело шло к вечеру, дома мать на костылях с переломанной ногой, Сергею ехать не хотелось: можно и здесь поговорить. Однако те умели «выманивать из барака»…

 Выехав за селом на асфальт, не успели толком разогнаться, как парень получил кулаком в лицо — началась обыденная оперативно-розыскная работа с задержанным. Била опытная рука (в тесной легковушке попробуй-ка хорошенько приложиться с переднего сиденья), отработанным движением. Каким они отмахивают полосатым жезлом или придерживают фуражку, опрокидывая стакан.

 -- Колись, сука, как ты с дружками три дня тому напал на нашего сотрудника, — потирал еще не остывший кулак милиционер Грищенко.

 — Не то доедешь до отдела с полными карманами наркотиков. Видел в фильмах, как это делается?

 Парень начал понимать, о чем говорят милиционеры.

 …Работает в Щорской транспортной милиции милиционер Сергейко Слава. Рассказывают люди, раза три, а то и больше, кодировался от пьянства, пропившийся и проигравшийся в игровых автоматах, погрязший в долгах. Когда-то он вместе с братом «наводил порядок» на вокзале, но того выгнали из органов, и теперь Слава один не дает людям жизни. Представьте себе этого служаку, вышедшего на дежурство с тяжелого, как бидон браги, похмелья да с пустыми карманами и при пистолете?.. Заявил он недавно начальству, что его-де темным вечером сбил мотоцикл, и в придачу наездники забрали мобильный телефон и тысячу с чем-то денег. В селе, где Сергейко знают как облупленного, люди, ясное дело, только посмеиваются: как обычно, пропился или проигрался. В милиции же вместо того чтобы избавиться от позора, решили отстоять честь не одиножды обблеваного мундира. И изловить ночных мотоциклистов. А тут и ходить далеко не надо: рядом с милицейским отделением — профтехучилище, и пэтэушники то и дело тарахтят на ржавых драндулетах. Вот Серега и подвернулся…

 ...Зажатый на заднем сиденьи с обеих сторон милиционерами, парень не то что сопротивляться — рукой кровь с лица утереть не мог. Но его все-таки сковали наручниками. И били дальше. Лагерные «петухи» — народ трусливый, они даже когда лежачего добивают сапогами, держат ему руки.

 «Перекрестный допрос»

 В райотделе транспортной милиции Сергея Дация усадили на стул — жди. Вскоре подошел милиционер в форме: «Кто разрешил сесть?» и с размаху заехал ногой по ребрам. Второй, третий раз, другой ногой… Вы видели когда-нибудь, как эти пивные животы, на которых трещат кителя, сдают аттестационную физподготовку? Судороги повешенного на турнике. Зато перед скованными наручниками детьми они вдруг становятся шаолиньскими каратистами. Вскоре к нему присоединился другой правоохранитель — Тебенко, и начался «перекрестный допрос». Один в живот сапогом нагибал Сережу, другой глушил его кулаком по спине. Прикладывался что есть мочи, будто мясник на бойне добивает не убитого еще от электроразряда теленка. Только скотинка сразу доходит, а у задержанных от ударов по позвоночнику обычно случается кровоизлияние в спинной мозг и как результат — паралич. Но не здесь, а уже после суда — на отсидке…

 -- Давай признавайся, — выдохнул уставший Тебенко. И, откачав рукава, добавил: — Иначе позовем начальника.

 Как-то нехорошо он произнес последние слова…

 «Быдло» в стойле

 В тот день (было 27 февраля 2006 г.) казенный запах транспортного райотдела, замешанный на оружейной смазке, поте и чем-то сугубо милицейском, перешибал аромат самогона и несвежего оливье — вокзальные правохранители отмечали день рождения.

 -- Ну что, быдло, попалось?..

 Слышали? Ментовские обращения «сука», «падло» воспринимаются, считай, по-нашенски. Оно и приятеля, бывает, по пьяному делу таким словцом окликнешь, и жену, когда допечет, угомонишь. Но слово «быдло» — хлещет, как батогом по ребрам. Так говорит тот, кто людей и держит за быдло. Начальник линейного отдела транспортной милиции Щорса Анатолий Григорьевич Зинченко.

 …-- у меня заговоришь, быдло! — капитан Зинченко ударил с такой силой, что Сергею подумалось, будто глаз лопнул и теперь стекает по щеке. Это сочилась кровь. Медленно затухал свет и в зрячем глазу.

 -- Не бийте!.. У мене важкий діабет… Потім можете не відкачати, — Сергей устоял на ногах, но в шее, словно размякли кости — голова не держалась. «Только бы не приступ — третьих похорон мать не вынесет», — уронилась вместе с головой мысль…

 Возвращение с того света

 …Наталье Николаевне — матери Сергея — и 45 не было, когда она осталась одна с шестерыми детьми. Муж задолго до кончины знал о неизлечимой болезни, но не хотел омрачать родных — молчал. Лишь почувствовав, что пришла пора, собрался и уехал в больницу. Там и скончался. За кормильца в доме остался старший сын Евгений.

 Как-то Женька с приятелем помогали соседу устанавливать антенну. После работы, как водится, хозяин позвал ребят за стол…

 Товарищу в реанимации вывернули отравленный желудок наизнанку, но спасли, а Женю из дома, где новая антенна, — уже увозили холодным.

 Женька для Сережи был из тех старших братьев, после которых окурок за счастье докурить. И когда пацан услышал, что Женьки больше нет, упал без памяти. Думали — обморок, но врачи со «скорой» констатировали глубокую кому и, сказав «Мужайтесь», увезли в больницу.

Какого же матери довелось пережить: утром у свежевырытой могилы обнимала напоследок одного сына, а вечером молилась над другим — таким же бездыханным, только с подключенным к аппарату сердцем. Все девять дней, что Сережа лежал в коме, лавки после похоронного обеда так и простояли в хате. Что б лишний раз... Но, слава Богу, выжил. Только вернулся с «того света» Серега с тяжким недугом --сахарным диабетом (повышенным количеством сахара в крови. — Авт.), и отныне дважды в день нужно было колоть себе спасительный инсулин.

 Рука мента лупить устала

 …-- по голові не треба… я ж — інвалід, знову може бути кома… — Сергей руками ухватился за кресло, шатавшееся вместе с ним.

 …Есть в исправительно-трудовых колониях инвалидные отряды. Особенно много искалеченного люда хлынуло туда в послевоенные годы. И, как рассказывают бывалые зэки, не помнят зоны, чтобы даже изверг из вертухаев или урка-беспредельщик поднимали руку на немощных, судьбой обиженных. И лишь такие нехристи, как детоубийцы и людоеды (осужденные за поедание человечины), могли побить калеку.

 …Капитан бил Сережу со злостью взбесившейся собаки, что не может перекусить железный прут. Он злился, когда кулак лишь скользил, а не впечатывался с хрустом в лицо, рычал матом, когда от ударов в затылок «быдло» валилось с ног…

 -- Я вернусь через 20 минут, — Зинченко поправил галстук, осмотрел свой костюм — крови нет. — Если к тому времени не сознаешься — подвесим в кочегарке, а там у всех язык развязывается. И, уходя, бросил подчиненным: «Работайте, лентяи! Один я, что ли, должен преступления раскрывать?»

 Дальше с Дацием «работал» высокий милиционер, лет 30, расчехливший черную резиновую палку… Будь они прокляты — эти милицейские дубинки!

 Роспись кровью в протоколе

 Капитан вернулся в расстегнутом пиджаке: видно, плотно закусил, с раскрасневшимся от выпитого лицом. Пьяным, однако, Анатолий Григорьевич не был. Вообще начальника больше пьянила, кажется, не водка, разливаемая в разнокалиберную посуду под пошленькие тосты подчиненных, — он с ними и не засиживался.

 -- Молчишь, быдло?

Парень ответить не успел. Тяжелым кулаком расплющило нос, и кровь хлынула в рот. Сережа так и не понял — снаружи или изнутри…

 -- Привезіть з дому мій інсулін, — внутри все жгло, мозг будто закипал, — якщо я зараз не вколюся — мені кінець. Дайте хоча б води попити!

 А крови — не хочешь? Дабы не испачкаться об окровавленного парня, капитан схватил на столе лист бумаги и приложил его к липкому изуродованному лицу, и грохнул Сережиной головой о стену. Три раза — чтобы наверняка. (Как же, прости Господи, таких земля носит? — Авт.) 18-летний юноша, когда-то уже переживший одну смерть, мешком свалился на стол. Но и этого менту показалось мало. Приподнял за волосы голову своей жертвы и лицом без единого живого места припечатал к столешнице. По картонной папке с уголовным делом потекли красные ручейки…

Итоги

После «беседы» в милиции, затем реанимации, у инвалида ІІ группы Сергея Дация начались жуткие головные боли. Врачи подозревают кровоизлияние в мозг. Сильно поднялся уровень сахара в крови: теперь уже не дважды, а пять раз доводится колоть спасительный «наркотик».

В селе уже известно, кому непутевый мент Сергейко продал мобильник и где протранжирил деньги.

Светлана Иванова, Сережина сестра, написала жалобу в областную прокуратуру на щорских милиционеров. Как рассказала Светлана, на днях ее проинформировал прокурорский следователь: никто из опрошенных сотрудников милиции не подтвердил факта избиения гражданина Дация. И «по-людски» посоветовал забрать жалобу. Как видим, мясники в мундирах вряд ли будут наказаны. А значит, за воротами Щорской транспортной милиции продолжает работать бойня для «быдла». Круглосуточно...

P.S. Статья написана по свидетельствам жителей с. Сунычное Щорского района Сергея Дация, Светланы Ивановой, медперсонала районной и областной больниц, жителей г. Щорса. Редакция располагает информацией о других случаях жестокого избиения людей в Щорском линейном отделе транспортной милиции.

Виталий ЦВИД

Киев — Чернигов — Щорс — Киев.